Гвардейская авиационная база. Периферия.
Ночь. Сидим с напарником в штабе войсковой части со сложной цифрой и пишем пачку бесполезных отчетов. Начальство требует отчеты, хотя все понимают, что это просто перевод времени и бумаги. Днем миллион дел, сон нам всё одно пока не грозит, так что ночь тратится на эту необходимую для зарплаты ерунду.
В комнату, где мы сидим, заглядывает зам по ИАС.
— Не спите?
— Нет.
— Так, у вас вроде осциллограф был с собой привезен?
— Так точно, привезен.
— С бортом (со сложной цифрой) на восьмой стоянке какие-то непонятки во время отработки. Надо осциллограмму с выхода (устройства с хаотичным сочетанием букв и цифр в названии) снять. Так что один из вас осциллограф в зубы и вперед.
— Машина будет? До восьмой километра три идти.
Особенно ночью, в темноте и по очень грязной дороге.
— Будет. Сейчас организую.
Кидаем с напарником камень-ножницы-бумага. Его камень тупит мои ножницы и он, довольный, отправляется заниматься делом. Проигравший, то есть я, остается в штабе один на один с ворохом бесполезных отчетов.
Часа через полтора я в очередной раз курю на улице (нынче в штабах в/ч курилки позакрывали, негодяи). Издалека доносится звук заработавших самолетных движков. С чего бы? До полетов еще часа 4. А сейчас все отработки идут от АПА. Ну, ладно, потом расскажут.
Еще через час-полтора в штаб возвращается напарник.
— Чего ты так долго там проторчал?
— Тебе короткую версию или длинную?
— Давай короткую.
— Удлинитель искали.
— Это нормально. А в подробностях чего-нибудь интересное будет?
— А то. Приехали мы на восьмую. Я расчехляю осциллограф. Народ там сразу скучнеет и начинает причитать, что они думали, что у нас осциллограф аккумуляторный. (А мы приехали тогда с обычным Тектрониксом, что питается от 220.) От кабины борта, где надо поработать, до ближайшей розетки метров 30. ИАС-овец матерится, напрягает людей искать удлинители. Они ищут и… ничего не находят. Обшаривают теплушку (теплушки там на всех стоянках переделаны из здоровых цистерн). Несколько коротких удлинителей нам мало помогают. Народ расходится пошарить по соседним стоянкам. Там тоже нет.
Кто-то вспоминает, что на первой стоянке есть длинный удлинитель на катушке. Едем туда. Удлинитель там есть, но концы проводов у него не с вилкой, а разделаны напрямую в щиток. Продуманные черти — учитывая, как тут барахло со стоянку на стоянку тягают. (И не возвращают даже не по злому умыслу, а потому что “сейчас очень надо, а потом забылось”.)
Там еще какой-то москвич с козырными погонами орёт, что полимеры про… потеряны. Мне указание сидеть на первой. Я в теплушку и чай пить с местными. И через какое-то время слышу, что движки заработали. Я в афиг и за пояснениями. Короче, московскому руководству всё надо было прямо счас. Местные решили не спорить с командованием. Выдернули экипаж, который перед полетами в КПЗ спал. (“Комната Получения Заданий” с военного. А вовсе не та аббревиатура, о которой подумали гражданские.) Борт запустили. И я у теплушки стою и смотрю, как гордость военной авиации своим ходом едет ко мне. То есть едет к розетке.
Подъехал. Движки заглушил. АПА подъехало. Удлинитель размотали. Я 10 минут осциллографом потыкался. Всё, чего надо, зафиксировал. Ну, а потом я в штаб, а борт обратно на восьмую. Такая вот история.
— Восхитительно. В любую другую командировку мне бы это показалось странным. В этот же заезд я уже столько замысловатых идей от москвичей наслушался, что меня даже это не удивляет. Ладно, у нас 2 часа на поспать, а затем утренний сбор.
— Фиг там, а не поспать. А отчет написать по результатам моего осциллографирования?
Ножницы режут бумагу. Я — спать. Напарник — писать отчет.
(В названии истории приведена первая часть немецкой поговорки, в русском варианте наиболее известной как “Если гора не идет к Магомету…”)
